«Пусть там и гонорар бешеный, тем не менее здесь находиться мне важнее»

Солбон Лыгденов категорически не хочет говорить о своем новом проекте — молодежной драме с рабочим названием «Дарима». Отказывается гадать, сколько зрителей его посмотрит и сможет ли он принести коммерческий успех. Машет руками, когда я спрашиваю о дате выхода фильма в прокат. Обрубает коварные вопросы о сюжете фильма и месте съемок.

Но даже по тем крупицам высказываний о «Дариме» становится понятно, какой это личный, любимый и выстраданный проект. Настолько любимый, что Солбон готов ради него отказаться от большого гонорара в Москве, куда его приглашают на работу над очень серьезной картиной.

— Когда вы поняли, что хотите работать именно в кино?
— Я всю сознательную жизнь знал, что буду работать в кино. Помню, в детстве, в середине 70-х годов, каждый день показывали фильмы с Чарли Чаплином. Мне безумно нравился Чаплин. Я перерисовывал фильмы, мы играли сюжет по ролям. Мне, кстати, говорили, что я хороший актер, но я почему-то уже тогда твердо решил, что хочу занимать в кино другую роль. Актер может создавать, рисовать свой образ. А художник делает из актеров, сюжета картину, рисует на бумаге, экране, листе. К своей цели — работе в кино — шел всяко-разно. Рисовал даже в армии. Когда вернулся из армии, на дворе были 90-е годы. Всем было не до искусства. О творчестве даже не говорили. Поэтому я бросил все и рванул в Питер. Он тогда был островком культурной жизни. А после Питера меня пригласили на местное телевидение...

— Не было соблазна остаться в Петербурге навсегда?
— Когда я уезжал, был уверен, что это навсегда. Сложно объяснить, что заставило меня поменять свои взгляды. Я же здесь родился. Здесь родители, родственники, друзья. Там да — перспективы, там можно жить припеваючи. Зато здесь жизнь духовная. Вот все говорят — патриотизм, патриотизм... Но это гораздо глубже, чем просто патриотизм. Когда ты живешь, дышишь своей землей, она тебе снится, общаешься с природой, как с неким живым существом. И это все внутри, в мыслях, не отпускает. Невозможно оторваться, забыть. Но, к сожалению, все остальное тяжело. Менталитет совершенно другой, общаться, работать сложно. Инертный народ в плане большого искусства, в плане большого кино. Меня, кстати, сейчас в Москву зовут, работать над большим проектом.

— А что за проект? Вы согласитесь на него?
— Не могу сказать, что это за проект. Скажу только, что он очень серьезный и масштабный. Я еще не решил, поеду ли туда. Мое решение будет зависеть от того, как будут идти мои съемки. Для меня это сейчас важнее, пусть там и гонорар бешеный, тем не менее здесь находиться мне важнее.

— Можете приоткрыть завесу тайны над фильмом, рассказать, как к вам пришла сама идея фильма — молодежной драмы?
— Проект хороший, серьезный, я придумал его давно. Над ним работаю уже два года. Сложно работать над таким проектом, потому что такое у нас не финансируется, все заранее боятся, что что-нибудь не то получится. Через тернии пробиваемся и продолжаем съемки. Я решил снимать фильм, имея на руках идею, после этого появился сценарий. А идея эта принадлежит моему другу Коле Цыремпи-лову. Возможно, это история из жизни, но любую историю жизни, перекладывая на экран, нужно облепить драматургическим «мясом». Про что фильм? Про общечеловеческие ценности. Нельзя сказать, что это фильм с ярко выраженным бурятским колоритом, в принципе эту историю можно переложить на любой народ и любую местность.

— В вашем фильме играют профессиональные актеры или непрофессионалы — «интересные типажи»?
— У меня нет определенных конкретных предпочтений, но я уважаю профессиональных актеров, потому что это их работа. И все же мне, как режиссеру, порой бывает очень интересно работать с непрофессионалами. Потому что в них не бывает заложенного академического стержня, их можно ломать, порой они бывают органичнее и естественнее. В «Дариме» участвуют как актеры, так и просто люди — примерно 50/50. Две главные роли играют профессиональные актрисы.

— С какими сложностями столкнулись на съемках?
— Как раз перед съемками обеих главных актрис посетил счастливый момент будущего материнства. И, так как они обе были беременны и не могли сниматься, я начал поиск новых актрис. Но не нашел тех, кто так подходил бы на эти роли. К счастью, мои героини быстро пришли в форму и смогли сниматься в кино. В этом плюс профессиональных актеров.

— Создатели фильма «На Байкал» приглашали на эпизодические роли известных людей. А вы не хотели бы использовать этот прием привлечения интереса к фильму?
— Я хорошо к такой идее отношусь. Может быть, и позову кого-нибудь. Мне много известных людей, актеров, которых я хорошо знаю, звонили и говорили: «Ты фильм снимаешь? Позови меня сниматься, так хочется на Байкале побывать». Пока серьезно об этом не думал.

— А как вы относитесь к бурятскому кино?
— (смеется) А у нас есть кино? Ну, по большому счету если смотреть, серьезного кино как жанра здесь нет. Я обязательно смотрю все новые бурятские фильмы, я должен их смотреть. То, что эти молодые ребята начали снимать фильмы, хорошо и не может не радовать. Но они из сценического искусства хотят сделать визуальное, что пока дотягивает только до уровня скетчкомов. Мало взять камеру, начать снимать и считать себя сразу хорошим оператором или режиссером. На самом деле это огромный черный труд, безумно серьезная работа всех цехов. Мало того, что ты историю должен рассказать, ты должен выстраивать каждый кадр, потому что каждый кадр несет определенную нагрузку — драматургическую, композиционную, эмоциональную. Им всем, ребятам, которые стали снимать кино, нужно двигаться вперед. Я сторонник того, что каждый человек должен свое дело делать хорошо. В следующий раз, если они будут что-то делать, нужно требовательней подходить к себе. Потому что требовательность будет повышать профессионализм.

— Сложно быть творческим человеком?
— Я счастлив, что именно такой. Дома я, правда, абсолютно бесполезный человек. Машина сломалась — не могу ее сделать, быва¬ет такое. Даже не представляю, как ее чинить. Или дома бардак — меня это никак не волнует.

— Многие режиссеры снимают своих детей в фильмах. Хотели бы также «засветить» своих дочек на экране?
— У меня две дочки — десять лет и четыре года. К сожалению, мало времени им уделяю, потому что все время на съемках. Иногда привожу их на съемочную площадку, но им там скучно. Не особо хочется снимать дочек в фильме. Они должны провести счастливое полноценное детство.

Заметили опечатку? Выделите ошибку и нажмите Ctrl+Enter.